|
Отправлено: 18.09.09 16:06. Заголовок: Этот же вариант инте..
Этот же вариант интервью, но на русском языке:
Дело, которое избрал Олег Савкин, – актерство. Как-то он сказал: «Думаю, я – на своем месте, потому что мне нравится та работа, которой занимаюсь». Олег активно работал в кино (фильмы «Смерть шпионам», «Война», «Два шага, до тишины»).
Театральные же работы Олега – это свидетельство того, что актер, который уважает свое дело и ежедневно ограничивает себя ради нее, в любом образе достучится по душе зрителя.
«Достаточно часто удачными выходят те роли, о которых даже не думал»
- По-видимому, актер как никто умеет удивить. Олеже, есть ли желание сыграть трогательный и смешной образ как антитезу уже сыгранному?
- Конечно, есть. Однако важно, чтобы нашелся соответствующий материал и, чтобы кто-то из режиссеров увидел меня в таком образе. Когда я работал в Харьковском академическом театре имени Шевченко, такие роли у меня были, в Киеве я их не получил. Хотя в моих нынешних работах (имею в виду прежде всего сегодняшние роли в Театре имени Леси Украинки), как по мне, определенную натуру таки можно прочитать, по крайней мере я пытаюсь тот или другой характер в образ заложить.
Надеюсь, придет время, когда мне предложат сыграть, как вы очертили, смешной и трогательный образ. В то же время я невероятно люблю гострохарактерни роли и всегда приветствую моменты комизма, юмора. Другое дело, что нет такой роли, где бы я мог все это вместе представить.
- Зато, возможно, определена виртуальная роль, о которой вы время от времени думаете и таким способом притягиваете ее?
- Нет. Я вообще пытаюсь ничего не звать, потому что когда попросишь и тебе дадут желаемое, а ты окажешься не готовым его принять – это хуже, чем жить в обычной надежде. Я заметил, что достаточно часто удачными выходят те роли, о которых даже не думал.
- Роль журналиста Ерика Ларсона из «Скрытой любви» – одна из них?
- Так, именно ее я имел в виду, потому что, получив пьесу, даже собирался отказаться от нее. Представление за произведением Ерика-емманюеля Шмитта «Загадочные вариации» я видел, когда в Киев приезжал Московский театр имени Евгения Вахтангова. Нобелевского лауреата Абеля Знорка, одного из героев пьесы, тогда играл Василий Лановий. Я объяснил режиссеру, что никого, кроме Ланового, из этого спектакля не запомнил. Предложенная роль показалась мне слишком серой, неяркой. Однако оказалось, что все далеко не так… Я благодарен этой роли и Алексею Павловичу Кужельному за такой подарок – за небудничный материал, в котором объединились эмоции, психологизм, трагедия, драма. Роль режиссера можно сравнить с ролью дирижера: актер, правильно направленный «дирижером», обязательно подякуе последнему. Но, правда, прежде всего – драматургия. Когда работаешь с материалом гениального драматурга (к таким засчитываю Шмитта), пятьдесят процентов успеха уже имеешь, а если еще имеется який-не-який внутренний сбежал с образом… Готовя роль Ерика Ларсона, я осознавал, что он и я – не похожие, но! Но было и есть мое желание быть таким, как он, потому этот персонаж – своеобразный маяк в моей жизни.
«Монопредставление – чрезвычайно эффективный тренинг для любого актера»
- Расскажите, пожалуйста, о своей предыдущей работе в этом театре – о монопредставлении «Прошлогодний снег».
- Уже год, как это представление сняли. Я же играл ее четыре года. Режиссер – Алексей Кужельний, а жанр определили как эротичный триллер. Вообще монопредставление – чрезвычайно эффективный тренинг для любого актера, и возможность сыграть ее перед зрителями – это свидетельство определенного актерского уровня. Специфика же «Прошлогоднего снега» была в том, что на протяжении всего спектакля актер должен был общаться с зрителями, я имею в виду непосредственное общение. Ты ставишь кому-то из зала вопроса, пытаешься что-нибудь получить ответ, а затем, в зависимости от ответа, предпринимаешь следующий шаг, но в то же время ты обязан привести все к тому знаменателю, который предусмотрел автор. Спектакль достаточно провокационный: с зрителями приходилось говорить не о шахматах, а об интимных вещах. И это тогда, когда в нашем обществе люди еще не совсем готовы к обсуждению таких тем, к тому же из сцены. А вести разговор нужно было естественно, без всякого намека на вульгарность. Фактически каждое представление давалось нелегко, потому, почувствовав, что от такой деликатной темы собралась определенная обессиленная, я попросил снять это представление. К тому же я играл ее на микросцене – для 21 зрителя. Да, актер должен работать с одинаковой отдачей в любом зале: и на 21, и на тысячу зрителей. Но когда долго играешь в небольших залах, потребность в паузе (как часовому промежутку для аккумулирования необходимой энергии) чувствуешь острее – это еще одна причина, через которую я попросил перерыв.
Энтони Сверлинг – современный английский драматург, который живет в Швеции и которого у нас немногие знают. Собственно, сам текст пьесы – это набор слов, квазимонолог. Как-то в Театре имени Леси Украинки Анатолий Хостикоев вместе со своим сыном играли спектакль за пьесой, в которой не было ни одной запятой, вообще любого знака препинания. Но, знаете, это настолько интересно! Ведь в жизни мы именно так и разговариваем.
«Вам не нравится? И не нужно…»
- Поскольку кино – это суперуспех, ввиду масштабов аудитории, то театр – это просто успех?
- В этот бок я никогда не смотрел и не думал о таком. Для меня и театр, и кино, – это работа. Но недавно я рассуждал: по-видимому, когда бы мне не пришлось поработать на строительстве, в частности, то свою занятость в театре и в кино я называл бы абсолютным удовольствием. Срок «робота» больше согласовывается со строительством, чем с сценой. Другое дело, что в театре (на съемочной площадке ли) нужно временами хорошо подумать, облиться слезой, приложить определенные усилия. Актерство дарует невероятное сочетание удовольствия, работы и, бесспорно, познания, ведь каждая роль позволяет увидеть в себе столько нового!
- Олег Табаков как-то сказал: «Мне неинтересный нравиться одний-двом высокообразованным одиноким женщинам. Это мне не по таланту». Если спроектировать эти слова на вашу личность, что не по таланту Олегу Савкину?
- Во-первых, я склоняю председателя перед талантом Олега Табакова. Он из когорты тех визуальных учителей, к которым я всегда присматриваюсь и прислушиваюсь. Во-вторых, когда кто-то, в данном случае актер, говорит ту или другую сентенцию, не каждый может понять, в контексте чего он ее говорит.
А что касается меня, то скажу: бывают разные ситуации. Иногда спрашиваю себя: «Ради чего я работаю?». Вот представление закончилось, зрители (безразлично – сто их, как в театре «Созвездия», девятьсот ли, как в Театре имени Леси Украинки) встают, аплодируют, и я понимаю: «И ради этого (ради удовлетворения зрителей) – я также работаю».
В институте нас учили (да и в работах Станиславского при внимательном чтении это можно найти): бывают моменты, когда театр готов идти на поводе у зрителя…
- То есть прислуживаться зрителю?
- Нет. Готовый откровенно зарабатывать улыбки, аплодисменты. Я имею в виду не моральный бок дела, а профессиональный. Иногда актеры через репризы пытаются получить признание зала, но реприза – это фактически искусство в искусстве, она должна базироваться на определенной уместности. По моему мнению, такой путь к признанию не достоин уважения. А вот когда актер на протяжении представления всего себя отдает лишь роли, не распыляясь на разные реверансы для публики и не используя внимание зрителей, а ценя ее, и когда после этого в конце спектакля раздаются безумные аплодисменты и крики: «Браво!», то можно говорить о заслуженном признании. Считаю неприличным, когда актер работает, заграваючи с зрителем.
Актер, который поет
- «Если у актера заканчивается самоирония, он…»?
- Он становится режиссером (смеясь)! Пока еще я не чувствую в себе невероятного режиссерского умения. Думаю, режиссером нужно просто родиться, а не приходить в профессию из отчаяния (когда, например, не удалось реализовать себя в актерстве). Как-то я услышал слова, которые вровень афоризму: «Те, кто умеет работать, – работают, те, кто не умеет работать, – руководят, а те, кто не умеет руководить, – правят». Когда в режиссуру приходят, исходя из отмеченного поступательного движения, то это нехорошо. Режиссер должен иметь свое непреклонное мировоззрение – тот крепкий внутренний стержень, на который могут опереться другие, он должен уметь убеждать, даже навязывать свои ценности, таким образом обогащая мировосприятие других.
- В настоящее время в Театре имени Леси Украинки вы задействованы в трех спектаклях. В котором играть легче всего и который приносит больше всего профессиональное удовольствие?
- Кожнийспектакль дает возможность проявить те или другие актерские качества. Нинкович, секретарь министерства иностранных дел и по совместительству» мой персонаж в представлении «Госпожа министерша» вообще подарил мне возможность петь на сцене: до этой работы я сам знал, что в состоянии на такое, а вот другие – нет (смеясь)! Да, благодаря Михаилу Юриевичу Резнiковичу, я стал актером, который поет.
- А к работе в представлении «Госпожа министерша» вы чувствовали уверенность в том, что имеете дар певца?
- Уверенности как такой не было – я просто пел. А проблема того, кто поет, расходится с проблемой того, кто слушает: первый всегда получает удовольствие, а второй – не всегда (смеясь). Но, чтобы так серьезно – из большой сцены, с микрофоном, – к этому представлению не было. Хотя в юношеские годы я даже был солистом любительской вокально инструментальной группы.
В представлении «Наполеон и корсиканка» я также пою, правда, не столько, как в «Госпожа министерши», а в «Завещании целомудренного бабия» в роли монаха – и играю, и пою, и танцую. Недавно я имел возможность пересмотреть видеозапись этого спектакля, в частности тот, где задействован Николай Николаевич Рушковский. Как по мне, он – совершенный в этом образе (в образе бабия). В его работе я заметил немало тех качеств, к которым, собственно, сам пытаюсь дорасти. Наивысший уровень мастерства – тот, когда артист уже ничего не играет…
- Между тем был и такой спектакль, где вы лишь танцевали…
- «Невероятный балл», и сегодня его также нет в репертуаре. Балетмейстер Театра имени Леси Украинки Алла Давидовна Рубина мечтала поставить спектакль с драматичными актерами, которые танцуют. В нашем театре найти таких легко – Михаил Юриевич проникается тем, чтобы в труппе были актеры, состоятельные работать как на сцене, так и в репетиционном зале около станка.
В этом представлении не было слов – «диалог» вершился через движение. Репетиции длились несколько месяцев, и временами было достаточно нелегко и нам, актерам, и режиссеру, то есть балетмейстеру. Но нужно сказать об определенной условности: драматичный актер – это по большей части текст, а балетный – это станок, причем ежедневно. Когда мы готовили это представление, то, действительно, на протяжении нескольких месяцев ежедневно работали около станка, но после премьеры, играя в то же время и в других спектаклях, мы не должны были возможности репетировать так, как это делают балетные актеры. Исполнителей все чаще стали преследовать травмы. Следовательно, к сожалению, мы вынуждены были оставить это представление. Но как опыт она – чрезвычайно интересная.
Разговор вела Лилия БОНДАРЧУК.
|
- участник сейчас на форуме
